крыльце, чтобы вздремнуть. Даже его восхищенный биограф Джеймс И. Робертсон-младший находит это странным, но правда в том, что Джексон, похоже, разделял дар Наполеона вздремнуть в разгар битвы. Скромный фермерский дом миссис Петти находился в миле от пробки из повозок и артиллерии, которая задерживала прибытие дивизии Хилла, и менее чем в двух милях от места дислокации прибывших на поле бригад его пехоты, и пока что-то не случилось, Джексон мог дремать на ее крыльце с таким же успехом, как и в других местах.

К началу дня артиллерийская дуэль стала одной из самых интенсивных за всю войну, по некоторым данным, ее было слышно даже в Ричмонде; Джексон выехал в ее центр и спокойно наблюдал за происходящим в бинокль, вытянув одну ногу из стремена и перекинув ее через попону седла, как будто сидел в кресле, пока атака федеральной пехоты не стала угрожать ему гибелью. Как и большинство великих полководцев, спокойствие Джексона посреди хаоса и бойни служило суровым примером для его войск. После полудня, проведенного в тяжелых боях и постоянных обстрелах, казалось, что к шести часам левый фланг Джексона будет перегружен, а его войска вытеснены с поля боя. Джексон знал, что в битве наступает момент, когда спокойствия уже не хватает. Он дал шпоры Литтл Соррелу и поскакал прямо влево, где бой был самым ожесточенным, а линия Конфедерации рушилась, поля и леса "наполнились шумом и ужасным разгромом", как выразился Дабни. Он потянулся к своей сабле, чтобы призвать людей, но обнаружил, что доставал ее так редко, что она прочно заржавела в ножнах. Не успокоившись, Джексон отстегнул от пояса саблю и ножны, одной рукой взмахнул над головой, а другой схватил боевой флаг Конфедерации и ринулся в гущу боя, крича своим солдатам, чтобы они следовали за ним, "голосом, который звучал выше, чем рев битвы. "Собирайтесь, храбрецы, и вперед! Ваш генерал поведет вас. Джексон поведет вас. Следуйте за мной!" Возможно, это были не совсем его слова - Дэбни не присутствовал на сражении и писал через год после смерти Джексона, - но что бы ни кричал Джексон, одного его вида без фуражки (его испачканная старая фуражка VMI зацепилась за низкую ветку), похожего на ветхозаветного пророка, "его лицо пылало вдохновением битвы", несущегося прямо к федеральной линии, было достаточно, чтобы заставить войска бежать за ним. Они быстро развернулись за забором и в упор дали залп по наступающим федеральным рядам.

Даже яркая атака Джексона могла бы не спасти положение, если бы не совпала с прибытием А. П. Хилла с его дивизией. С этого момента и до наступления темноты сражение продолжалось, но Джексон уже вывел на поле боя все свои войска - "его кровь была на подъеме; он наносил удар за ударом со своего оскорбленного левого фланга с ошеломляющей быстротой и регулируемой яростью" - в то время как дивизия Хилла продвигалась справа, ближе к Кедровой горе, чтобы повернуть федеральный левый фланг.

Бой продолжался всю ночь до одиннадцати часов. Джексон был полон решимости дойти до Калпепера, захватить припасы Поупа и прервать его основную линию коммуникаций, железную дорогу Оранж - Александрия. Но войска были слишком измотаны, чтобы продолжать преследование, а информация, полученная от пленных и собственной кавалерии Джексона, вскоре показала, что корпус генерал-майора Франца Зигеля находится близко позади Бэнкса. Когда два федеральных корпуса соединились перед ним, у Джексона исчезла возможность изолировать и уничтожить их один за другим. Он остановил свою армию вдоль линии в миле или двух к северу от поля боя. Каким бы импульсивным ни был Джексон, он был профессиональным солдатом, готовым сражаться, когда шансы были против него, но реалистичным, когда они казались непреодолимыми. Он укрепил свою линию и 11 августа, через два дня после сражения, согласился на перемирие, чтобы дать федералам возможность похоронить своих погибших. Воспользовавшись затишьем, Джексон начал организованно отводить основную часть своей армии к Гордонсвиллу. Прибегнув к старой уловке, он зажег костры в темноте, "как будто войска готовили вечернюю трапезу". Джексон нанес Бэнксу 2 353 потери, а сам получил в общей сложности 1 338, * победу, если считать по количеству, но не ту, которую он хотел.

Тем не менее, это был важный поворотный момент. Из Вашингтона Хэллек призывал к осторожности Поупа, которого, как можно было подумать, в этом отношении превосходил только Макклеллан. Все внимание Поупа было приковано к Джексону. Возможно, даже важнее то, что победа Джексона при Кедровой горе подняла дух южан и подорвала хрупкую уверенность Поупа в себе. Как и Макклеллан, он считал себя в меньшинстве и требовал подкреплений. Бернсайд был отправлен к Поупу, и процесс переброски армии Макклеллана из Харрисонс-Лэндинг в Северную Виргинию ускорился. Никто в Вашингтоне не смотрел в сторону гор Голубого хребта, куда Ли незаметно начал перебрасывать силы Лонгстрита, чтобы соединиться с Джексоном. Он был намерен сконцентрировать армию Северной Вирджинии до прибытия Макклеллана, чтобы присоединить свою армию к армии Поупа.

15 августа произошло самое значительное военное событие. Роберт Э. Ли прибыл на поезде в Гордонсвилл, чтобы посоветоваться с Джексоном, Лонгстритом и Стюартом и лично принять командование армией.

Шквал приказов, которые Ли отправил из Ричмонда между известием о победе Джексона при Сидар-Маунтин 10 августа и отъездом со своим штабом в Гордонсвилл, свидетельствует о его единодушном понимании стратегической ситуации и решимости действовать со всей возможной скоростью, пока армия Макклеллана, дополненная армией Поупа, не сделала федеральные силы под Вашингтоном слишком многочисленными для того, чтобы он мог их разгромить. Его "окно возможностей" было узким, и он знал это.

Мы не знаем, покидал ли Ли Ричмонд с облегчением от возвращения "на поле боя". После битвы при Малверн-Хилле он и его штаб снова поселились в доме Даббсов на Найн-Майл-Роуд, достаточно далеко от центра Ричмонда, чтобы избежать эпидемии болезней, которую неизбежно вызвали жара и большое количество раненых. Малярия, брюшной тиф и дизентерия свирепствовали, и почти в каждом доме и общественном здании было свое количество больных и раненых. В своей книге о дочерях Ли "Девочки Ли" Мэри Куллинг приводит яркое описание Ричмонда как "одной огромной больницы", где горожане "дышали испарениями этого чертога", что, безусловно, не было преувеличением. Только в сражениях "Семи дней" было ранено около 16 000 конфедератов. Как обычно, проигнорировав разумные советы мужа, Мэри Ли вернулась с курорта в Северной Каролине, где ее маленький внук Роб умер от пневмонии. И миссис Ли, и ее дочь Мэри, как и большинство дам Ричмонда, посвятили себя уходу за больными,